subject: До рассвета (soft-версия) [1/2]
29.07.2016 23:45
Andrew Lobanov (tavern,1)
Автор: Леонид Каганов
Источник: http://lleo.me/arhive/no_humor/rassvets.htm
А ребенку не нужен хороший отец. Ему нужен хороший учитель. А человеку - хороший друг. А женщине - любимый человек. И вообще поговорим лучше о стежках-дорожках.
А.,Б.Стругацкие
Я покопался в душе и нашел Иуду...
Я покопался в сердце и нашел Иуду...
Я покопался в мозгах и нашел Иуду...
Я порылся в карманах и нашел серебро...
Д.Мурзин
ВСТУПИТЕЛЬНОЕ СЛОВО
Сегодня, когда в живых осталось так мало очевидцев Катастрофы, мне кажется первостепенно важным рассказать нашим детям, внукам и правнукам о том, как это было на самом деле. Вы найдете массу литературы, посвященной краху и возрождению денежно-ценностной системы, в том числе и труды вашего покорного слуги. Вы найдете множество работ по физике, которые объясняют постфактум особенности температурных и гравитационных воздействий при высоких скоростях, и законы, благодаря которым Катастрофа в итоге не состоялась. Вы даже найдете художественые книги и фильмы, действие которых разворачивается в дни Катастрофы, но они далеки от достоверности и очень малочисленны - человечество, как и каждый отдельный человек, любит вспоминать свои победы и не хочет перелистывать черные страницы истории, повествующие о тех днях, когда человек познал в полной мере бессилие и отчаяние. Сегодняшние подростки возмущают нас своей неграмотностью - многие из них всерьез считают, что "наша эра" и "эра после катастрофы" - это одно и то же! Они не знают и ничего не хотят знать о Катастрофе. Именно поэтому я считаю своим долгом написать о том, что довелось увидеть мне. Пока мой разум еще в силах хранить память о тех далеких днях, а руки еще могут держать наборный скард, я буду редактировать и готовить к публикации дневник, который был написан через два месяца после Катастрофы.
Искренне ваш,
доктор юридических наук,
Н.В.Клеменский
* * *
Олега я впервые увидел на вокзале. В тот вечер я снова пришел туда, неужели все еще надеялся уехать? Вокзал оказался самым тихим местом в Москве. На рябом, загаженном полу, под разбитыми стеклами бывших касс спали на тюках трое пьяных. В углу сидела обнявшись влюбленная парочка. На кресле у входа тихо вслипывала немолодая женщина в длинной черной юбке. У нее на руках спал младенец. Больше никого не было. На улице безумно ревел ветер.
- Стоять, твою мать! - раздался сзади хриплый голос.
Я медленно обернулся и увидел милиционера в форме летнего образца. Он был года на два старше меня и на пару сантиметров ниже ростом. Скуластое лицо покрывала короткая щетина, зрачки уверенно рассматривали меня сквозь набухшие, монголоидные прорези век.
- Глухой? - спросил он.
- В чем дело? - осведомился я, стараясь придать тону максимум достоинства.
- Короче, документы показывай! Что в сумке, что в карманах?
- С какой стати?
- Ты скотина или человек? Язык понимаешь? Открывай сумку!
- А если не открою?
- Тогда я тебя пристрелю, - он деловито расстегнул кобуру и вынул пистолет.
Я еще раз заглянул в его глаза и понял, что действительно застрелит. Пришлось распахнуть сумку. Впрочем сумка была - одно название. Заплечная торба с безнадежно рваной молнией. Внутри комом лежала ненужная теперь теплая куртка и завернутая в газету бутылка водки, которую я берег на последний день. Милиционер немедленно убрал пистолет, запустил руку в сумку и выудил сверток с бутылкой. Газета полетела на пол, а бутылка была втиснута в карман форменных брюк.
- На каком основании? - спросил я тупо.
- На основании приказа мэра о соблюдении порядка.
- Что еще за бред? Какого порядка? Какого мэра? - возмутился я.
И тут же получил не сильный, но отчетливый удар кулаком в бок.
- А это тебя не волнует. Понял? Что в карманах? Все вынимай.
И я начал выгребать из кармана: носовой платок, горсть жухлых семечек, пачку долларов и капсулу с таблетками.
- Что за таблетки? - спросил он. - Яд?
Я кивнул:
- Снотворное.
- Прячь. Откуда сам?
- Местный.
- Не свисти.
- Из Екатеринбурга.
- Вот я гляжу выговор не московский. А чо не дома?
- А мне и здесь хорошо.
- Не свисти.
- Ну не успел, не успел...
- Ага, - злорадно усмехнулся он, - а долларов-то набрал до едреней матери, да?
Я промолчал. Он вынул из кармана мою бутылку, отвинтил колпачок, глотнул и удовлетворенно поморщился.
- Будешь?
- Буду, - неожиданно сказал я и взял протянутую бутылку.
- Дома ждут?
- Ждут.
- А здесь есть кто?
- Никого.
- Вот, блин, и у меня уже никого... - сказал он и замолчал.
Младенец на руках у женщины проснулся и начал оглушительно верещать. Милиционер поморщился.
- А чего, блин... - начал он, но сбился - младенец орал оглушительно, а женщина вдруг тоже завыла протяжно и тоскливо.
- А, блин, чего... - опять начал милиционер, но фраза снова потонула в крике.
- Да заколебали своими воплями! - он вытащил пистолет.
Я инстинктивно закрыл глаза. Воздух дважды качнулся и заложило уши. По ноздрям ударил резкий запах гари и вслед за этим до моего сознания донеслись оглушительные хлопки, будто кто-то всесильный с размаху ударил по Земле гигантским молотом.
- Короче, говорю, чего, блин, делать теперь думаешь? - услышал я сквозь гул в ушах.
Я открыл глаза - сверток с младенцем валялся на полу. Под ним медленно расползалась красная лужа. Пьяные на тюках проснулись и таращились из угла молча и осоловело. Откуда у младенца столько крови? Женщина сидела, неуклюже откинувшись на спинку кресла. Вместо левого глаза зияла дыра и из нее толчками выплескивалась кровь - на черное платье, на оранжевый пластик кресла и на пол.
- Что? - спросил я.
- Глухой? Чего делать будешь?
- Не знаю.
- Решай. Со мной пойдешь?
- Пойду, - вдруг сказал я.
Женщина дернулась всем телом и с клекотом осела на пол.
- Идем, - сказал он. - Меня звать Олег. Сумку брось, на хрен она нужна?
- Коля, - сказал я. - Николай Викторович Клеменский.
- Кого это теребит? Коля и Коля.
Долгое время мы шли молча, Олег впереди, я чуть поодаль. Под ногами чавкали лужи. Казалось невероятным, что здесь еще неделю назад лежал снег. Людей было много. Они торопливо и озабоченно сквозили в разных направлениях, а я шел и думал, что на моей памяти так бегали по улицам только в последний вечер перед Новым годом. Порой мимо проносились целые семьи с детьми. Из распахнутых окон раздавались голоса и музыка. Облупленные дома и короба давно брошенных автомашин казались выписанными тушью прямо в воздухе, они отбрасывали колючие тени. Повсюду ползали ярко-синие блики и резало глаза как от фотовспышки. Над головой выл ветер, пытаясь сбить с ног и прижать к грязному асфальту. Атмосфера давно сошла с ума. А над домами и над ветром, в лиловом небе истошно палила Блуждающая звезда, выливая на Землю фиолетовый свет - чуждая, страшная, в косматых протуберанцах короны. В последние дни на нее уже нельзя было смотреть без темных очков. Очков у меня не было, и я смотрел под ноги.
- У нас в армии случай был, - вдруг начал Олег. - Короче, сидим мы ночью в караулке - я и Тимур. Тимуру брат прислал шмали, а у меня самогон. Сидим, короче, выпили и курим. Второй год служим, борзые уже, все по барабану. Тут раз, значит, - короче, входит прапор. И так носом повел - курите, подонки? Абзац, - говорит, - сгною на пиле. А пила - это у нас на болоте около деревни такая байда была, туда салаг фигачить посылали. Ангары строить. Ну, короче, мы смотрим - прапор сам пьяный в драбадан. Ну Тимур типа ему протягивает бутылку - угощайтесь, товарищ прапорщик. Короче, выпили с ним и дали ему курнуть. Сидим, значит, и ржем в три рыла как долбанутые. Ну, раз, значит, и тут приходит сам майор Лухой. А это такой, знаешь, абзац... - Олег задумался. - Ты в армии служил?
- Ну типа.
- Не свисти.
- На военной кафедре был.
- Салага.
На мокром асфальте валялся труп маленького мужичка. На нем был почти чистый костюм-тройка, и это не вязалось с небритым бордовым лицом в кровоподтеках. Похоже, он прыгнул из окна и лежал здесь уже давно, потому что запах был особенно гнусный. Люди обтекали труп со всех сторон.
- Смотри, - кивнул Олег и пошевелил ноздрями. - Три дня лежит, щетиной оброс. Нормально за три дня психануть? А еще мужик. Это не человек, это скотина.
Олег сплюнул и пошел было дальше, но тут я не выдержал.
- Слушай, зачем ты застрелил женщину с ребенком?
Олег остановился и внимательно посмотрел на меня.
- Коля, ты скотина или человек? Ты ничего не понял?
- Чего тут понимать, - буркнул я. - Она, может, жить хотела, а ты ее...
- Сколько она хотела жить? Восемь часов?
- А хоть бы и восемь, это ее право!
- А нефиг было орать.
- А это ее право орать!
- А у меня тоже право.
- Какое право?
- Что мне все по фигу, вот такое и право. - Олег достал из кармана мою бутылку, сделал большой глоток и протянул мне. Я тоже глотнул.
- Нет у тебя никакого права.
- Короче, пошли, говорю, чего вонью дышать. - Олег снова двинулся вперед и свернул в замусоренный переулок. Я поплелся следом.
В этом переулке народу было меньше, зато и пробираться было труднее - асфальт был покрыт толстым слоем грязи и мусора. Его не убирали уже месяца три.
- Ты этот, блин... Юрист, что ли? - произнес Олег, не оборачиваясь.
- Юрист. Пятый курс...
- Я смотрю, права качать горазд. А в армии не служил. А там бы тебя живо научили, что право одно, понял? Делай, что тебе можно, а что нельзя - ни фига не делай. Или делай, но не светись. Вопросы есть?
- Есть. Чего теперь, все можно по-твоему? И убивать значит можно, да? И мучать, и калечить?
- А почему нет?
- Чего же ты тогда меня не убил?
- А на кой?
- А чего я тебя не убил?
- А ты не умеешь. Посмотри на себя - щенок еще.
"Вот скотина!" - подумал я, но вслух ничего не сказал. Какое-то время мы молчали. Потом Олег спросил:
- Сам-то давно понял, что абзац всему пришел?
- Сейчас скажу... Года полтора назад. Когда доцент Саливаров отчитал половину лекции, потом махнул рукой и сказал, что больше лекции не нужны, и он всем желает хорошо провести оставшееся время. И сам в Германию уехал, кто-то у него там был, очевидно.
- Очевидно... - передразнил Олег. - Отец - профессор, небось?
- Нет.
- Не свисти.
- Не профессор. Он доцент. Юрист. И мать юрист. А откуда ты все знаешь?
- А давно у вас в городе деньги кончились?
- Ну как сказать... Месяца два назад вдруг дико подорожали рестораны, бани, алкоголь всякий, проституток расплодилось... Потом начался обмен - все меняли на водку и наркотики. А проститутки исчезли. Потому что женщины и без того стали вести себя это... свободнее. Но деньги еще ходили. Особенно доллары.
- В Москве уже полгода бардак творится. Хорошо хоть жратвы везде навалом и бесплатно. А телефоны и электричество у вас когда отрубились?
- Когда я улетал, все работало.
- Финиш какой-то. Вот, блин, дисциплина! Жить и радоваться. Хули тебя в Москву потянуло?
- Посмотреть хотел... Я всегда мечтал в Москве побывать. И поехал-то рано - за месяц. Прожил тут недельку, билеты у меня были обратные. На самолет. И вдруг раз - самолеты не летят, поезда не идут, машин нет...
- А ты как думал? Привык, чтоб тебя возили на своем горбу?
- Так за деньги же!
- Да на ежа они нужны кому, твои деньги? Полный карман денег тащишь, а ты иди купи чего-нибудь, а?
Я на ходу засунул руку в карман и вынул пачку долларов. Разорвал резинку и швырнул вперед. Бумажки веером разлетелись по высыхающему асфальту. Ветер тут же подхватил их и с ревом унес вперед. Олег покосился на меня через плечо.
- Артист. Этот, блин, как его. Фигли выделываешься? Довыделывался уже. Вот главные деньги среди этого дерьмища... - он похлопал по кобуре пистолета. - Понял? Все что хочешь куплю. Как я у тебя бутылку купил.
- А билет до Екатеринбурга мне купишь?
- Ну теперь конечно кукиш тебе, а не билет. Потому что их нет, понял? А раньше бы купил как нечего делать. И поехал бы ты жариться к мамке с папкой. К доцентам.
Некоторое время мы шли молча - Олег впереди, я сзади.
- А ты в нее сразу поверил? - спросил я.
- Не понял.
- Ну, в Блуждающую звезду. Когда первый раз доклад Штудельта был опубликован в газетах, я не поверил. И когда верующие стали про конец света кричать, тоже не поверил. И когда первая волна паники поднялась - тоже не верил. А вот когда доцент Саливаров... я хорошо запомнил этот момент, такая тишина настала в аудитории, что...
- Я сразу поверил, - перебил Олег. - Башку надо иметь на плечах. Так вот, входит майор Лухой. А мы смотрим - тоже пьяный в голенище. Просто в полную дугу. Разинул хлебало, мы думали - кранты. А он так, раз: водка есть? И падает на стол! Тут прапор - р-раз из комнаты! Короче, прибегает с литром и ставит. Наливает Лухому стакан до краев - тот хлабысь, выпил. А мы ему еще стакан - он хлабысь, выпил - и вконец убился, падает на пол. А прапор как заржет, мы ржем, ну просто вешалка. А Тимур, придурок, так подмигивает - давай ему рыгальник нитрокраской распишем? У нас в каптерке нитрокраски до черта было финской. Прапор, блин, хоть пьяный, а насторожился и по-тихому свинтился куда-то. А мы, короче, как два козла, берем нитрокраску и расфигачиваем Лухому рыгальник под не дери маму. Лицо - синее, нос - зеленый, вокруг глаз - круги, блин, красные. Просто растяни за щеки и кидай в небо вместо радуги... уй, с-с-собака! - Олег оступился и чуть не упал в серебристо-синюю лужу.
- Куда мы идем? - спросил я.
- Куда... За бабами. Трахал баб хоть раз?
- Трахал.
- Не свисти.
- Не свистю. Не свищу я.
- И много трахнул?
- Ну так, бывало...
- А я до армии никого не тархал. Свистел всем, что трахал, а сам не трахал. А в армии трахал один раз. Нас с Тимуром на пилу послали, ну нас и еще двух салаг. Нормальные пацаны были. И ни фига мы за день не успели, а на ночь кинули нас под деревней на сеновал, даже, гады, не кормили ни фига. А тут, короче, к нам местные бабищи пришли сами. Штук семь. У них там в селе какая-то драная свадьба была, все пьяные в доску. Местные парни пьяные в доску, а тут они услышали, что солдаты приехали. Прикинь? Мы их всю ночь колбасили. А утром местное пацанье привалило, толпа, блин, человек пятнадцать демонов. И таких они люлей нам раскрутили... Я еще ничего отделался, только башку разбили. Тимуру эту... ключицу сломали. А салаге одному вобще почки отбили к черту. Он три дня кровью мочился, потом падать начал, понял, да? Нас в медсанчасть забрали. А потом в госпиталь. А мы этих уродов не завалили ни одного, чего мы можем, когда их пятнадцать? А после армии я много трахал.
Палило с каждой минутой все сильнее, идти по такому пеклу было невозможно. Народу на улицах становилось все меньше. Олег бросил на асфальт форменную куртку и остался в майке. Мы старались идти в тени домов, перебегая яркие промежутки.
- Ну все, пришли. Я замонался, - сказал Олег. - Смотри, здесь уже никого нет. Куда все попрятались?
- Процентов тридцать по домам сидит, процентов тридцать в метро забились, остальные в церквях.
- Не умничай. Вон баба идет.
Прямо на нас, прикрыв голову от зноя полотенцем, торопливо шла девушка в белой майке и джинсах.
- Стоп, - сказал Олег и схватил ее за руку.
- Вы что? Вы кто? - дернулась девушка.
- Куда идешь? Пойдем с нами.
- К матери иду... - тихо заговорила она, словно поняв все и пытаясь его убаюкать. - Они в разводе, я полночи у отца сидела, а до рассвета к матери. А он не может, у него своя семья, а мать у меня с характером. И в церковь тоже не пошла. А у меня парень в церковь ушел, он не может без Господа, а я без матери не могу. И ни туда не могу, ни сюда. А тут иду и никого кругом нет, почему никого нет на улицах?
- А фигли делать под таким пеклом? Давай, пошли вон в подъезд.
Девчонка замерла, посмотрела на Олега и вдруг заголосила на всю улицу:
- Спасите! Помогите! Убивают! Помогите!
- Ну кричи, кричи... - усмехнулся Олег. - Убивают. Все там будем на рассвете.
- Ну помогите, ну кто-нибудь!! - голосила девчонка, пытаясь вырвать руку из железного кулака Олега.
Тот стоял, спокойно прищурившись.
- Думаешь, кто-нибудь выйдет? Ни одна тварь не выйдет. Уже никто никому на дух не нужен. Только нам с Колькой ты еще нужна. Цени.
И вдруг за его спиной хлопнула дверь - из дома напротив выбежали два мужика, явно отец и сын. Лица у обоих были зверские и небритые. В руках у старшего была монтировка. Олег резко схватился за кобуру и хотел было обернулся, но старший уже повис на его спине и начал душить, обхватив горло монтировкой. Младший зашел спереди, повернулся ко мне спиной и начал методично бить Олега кулаком в живот. Девчонка отбежала в сторону и теперь стояла, испуганно вжавшись в стену дома. На меня никто не обращал внимания. Тогда я поднял с асфальта обломок арматуры, шагнул вперед и со всего размаха опустил его на бритый затылок младшего. Послышался хруст, брызнула кровь, и он осел на асфальт. Тотчас же Олег резко наклонился и перекинул старшего через голову - тот мешком шлепнулся рядом с сыном и попытался встать на ноги, но Олег уже достал пистолет и выстрелил ему в голову. Затем вытер рукавом лицо, проворно прыгнул назад и схватил за руку остолбеневшую девчонку.
- Так кто тут, блин, щенок? - произнес я, переводя дыхание. - Я щенок?
- Пошли отсюда, - Олег решительно дернул девчонку за руку и бегом поволок в боковой проулок. Я бросил окровавленный прут и кинулся следом.
Мы неслись минут пять, петляя дворами. Наконец забежали в подъезд старой гранитной девятиэтажки и потопали по ступенькам вверх. Олег одной рукой крепко держал притихшую девчонку, а другой дергал все двери подряд. На восьмом этаже одна из дверей распахнулась, и мы зашли внутрь.
Раньше в этой квартире хорошо жили. Мебель была сплошь старинная, но вся целая и со вкусом подобранная. Толстые ковры приглушали звуки шагов, со стен глядели настоящие картины в золоченных рамах. В одной комате даже стоял рояль. На его черной поверхности играл синий свет, лившийся из просторных окон. Здесь было чисто и, главное, прохладно - каменные стены, хорошо промерзшие за зиму, не успели растратить остаток январских холодов.
- Ложись! - скомандовал Олег и толкнул девчонку на ковер.
- Не надо, парни... - сказала она тоскливо. - Христом-богом заклинаю...
- Туда заклинай, - Олег кивнул за окно. - Вон за тобой Христос-бог летит.
- Ребята...
- Да чего ты дергаешся? Мы тебя трахнем и все. И иди куда хочешь. А так бы ты рассвет без мужика встретила. Или те ублюдки тебя бы вообще замочили. Они так и искали кого бы долбануть, полгода свою монтировку точили. - Олег потер шею. - Знаешь что? Выпей водки.
Он вынул мою бутылку, отхлебнул, затем протянул мне, я тоже глотнул и протянул девчонке. Несколько секунд она смотрела на бутылку, словно ей протянули змею, а затем быстро схватила и сделала несколько глубоких глотков. И тут же прикрыла рот рукой и закашлялась.
- Во! Нормально! - одобрил Олег.
- У меня там мама одна... - тихо сказала девчонка, поджав ноги и обхватив колени.
- Не свисти. Скоро твоей маме будет по барабану. И всем будет по барабану.
- Так отпустите меня, если вам так все по барабану... - она посмотрела на него, а потом на меня испуганными темными глазами.
- Во дура-девка, а? - Олег кивнул мне. - Да мне же сейчас не по барабану! Я скотина или человек? Я же хочу хорошо провести время последний раз в жизни, поняла? Тебя еще просить надо, что ли? Скажи спасибо, дура.
Девчонка теперь смотрела только на меня.
- Так. Олег... - решительно начал я.
- Вон пошел! - кинул мне Олег и повернулся к девчонке. - Поехали!
Он резко скинул штаны и бросился на нее как в бассейн с бортика. Я пожал плечами, отвернулся и вышел из комнаты. Сзади доносилась приглушенная возня, а я двигался вперед по квартире и смотрел на стены. Сначала шли портреты, затем потянулись просто картины. Как в музее. Странно они выглядели в синем свете - синелицые дамы, господа в синих камзолах, холодные фрукты в синих вазах... Через несколько часов все это сгорит в пламени, разлетится на атомы, - думал я, - и никто, ни одна сука во Вселенной не узнает, как здесь жили. Как хорошо жили хорошие люди. Я остановился перед копией Брюллова - она была выполнена почти безукоризненно, только в уменьшенном масштабе. Некоторое время я рассматривал ее, а затем плюнул. Плевок лег не в центр, как я планировал, а сильно левее, не причинив композиции особого вреда. Шлепнулся на застывшее масло и нехотя пополз вниз.
- Иди, твоя очередь, - раздался за спиной голос, и я вздрогнул. - А я пока пойду водки куплю, водка кончилась.
Я вошел в комнату. Девушка лежала на полу, раскинув ноги и положив локоть под голову. Она задумчиво смотрела в потолок. Я немного постоял в нерешительности и сел рядом.
- Ну? - повернулась она ко мне. - Давай.
- Ты извини, - начал я, - ну как бы... Ну, сама понимаешь...
- Да ладно тебе. Как тебя, Коля? - она улыбнулась. - Все нормально.
- Но может ты... не хочешь?
- Да все нормально, - повторила девушка и снова улыбнулась. - Последний день живем.
- Последний день живут американцы. Мы последнюю ночь живем, - я начал расстегивать брюки.
Не помню сколько прошло времени, но когда мы устали, совсем выдохлись, и просто лежали на ковре, прижавшись друг к другу, раздался выстрел. Затем снизу послышался истошный женский крик и следом еще два выстрела. Мы лежали молча. В коридоре щелкнула дверь, и на пороге комнаты показался Олег. В одной руке у него была водка, в другой - красное вино. Дорогое, судя по виду.
- Купил? - спросил я.
- А то ж, - кивнул Олег, отхлебнул водки и протянул бутылку мне. - Пойдем принесем, там еще осталось.
- Да ладно, потом сходим, - сказал я, глотнув и передавая бутылку девушке.
- И то верно, - кивнул Олег и повернулся к ней. - Ну что? Пойдешь к своей матери?
Она глотнула водки, поставила бутылку на пол, поднялась и медленно пошла к окну. Мы жадно рассматривали ее фигуру.
- Жарко, - наконец сказала она. - И страшно. Очень страшно.
- Чего ноешь, мы проводим, - сказал Олег.
Она молчала, стоя к нам спиной, контуры фигуры расплывались в ослепительном зареве оконного проема.
- Да вообще страшно...
- Далеко идти-то? - спросил Олег.
- Никуда я уже не пойду, - сказала она.
- А мать одна? - спросил я.
- С ней отчим. Да и какая уже разница?
- И молодец, - одобрил Олег. - Давай тост. За эту, блин... как ее... за встречу. За что же еще?
* * *
Я сидел на диване, девушка лежала на моих коленях и смеялась. На тахте у противоположной стены развалился Олег и курил трубку.
- Шерлок, блин, Холмс, - хохотала девушка.
- Олег, - говорил я. - Нет, ты, блин, скажи мне, кто тебе дал право убивать, а?
- Колян, салага, ты сам понял, что сказал? Я этот, искупитель на.
- Искупитель! - смеялась девушка.
- Да погоди, на. Не то... Избавитель-на! Они же все сгорят к едреням через несколько часов. Медленно, мучительно. А я их - хабах и избавил.
- Это еще, блин, неизвестно - медленно или нет.
- Известно, - сказала девушка. - Я сама один из докладов переводила на фиг. Там сказано, что температура в последние часы стло... стло... стлокновения будет нарастать с тридцати градусов до трехсот, но это займет два часа! Плавно! - она покачала в воздухе пальчиком. - Плав-но! Поняли?
- Переводила, - сказал Олег. - Да это и без тебя во всех газетах было.
- А я тоже переводила! Переводила!
- Подожди, - сказал я. - А есть гипотеза, что, блин, и не будет никакого столкновения.
- Не свисти, - сказал Олег. - Она же в сто раз больше Солнца.
- А все равно не факт! - сказал я. - Может, и пройдет мимо. Но! Внимание! Но! Если даже прямого столкновения не будет, то все равно Земля сойдет с орбиты и превратится в сгусток плазмы от разогрева.
- Не умничай, не на лекции своей драной, - отвечал Олег.
- От разогрева! - смеялась девушка. - Раз! И раз! От разогрева!
- Может, в метро спуститься? - сказал я.
- Да ну его к ежам. Сэкономишь пять минут, зато будешь весь в дерьме и духоте. Ты скотина или человек? Сдохни как человек. Хоть раз в жизни.
- Ребята... - вдруг нервно сказала девушка. - Ну как такое может быть? Ну неужели мы все... - она закрыла лицо руками и задергалась.
- О, начинается, - вздохнул Олег. - Никогда не дрейфь раньше времени, поняла? Когда нас с Тимуром заперли в карцер, мы не дрейфили. А майор Лухой - это такой, знаешь, абзац... Или сам загнобит, или в дисбате сгноит. Проследит, чтоб сгноили.
- Олежек, ты о чем? - спросила девчонка.
- Да ты слушай, сейчас поймешь. Короче, утром в караулку заходит сам, блин, полковник, поняла? Потому что позвонили, что в часть фигачит проверка. И видит Лухого - это нам пацаны из караула сказали. Короче, видит, что хлебало у Лухого как, блин, таблица настроечная в телике. И сам Лухой спит пьяный в полное сусло, и мы по углам валяемся никакие, ну просто абзац. Нас тут же за задницу и в карцер. Полковник все, блин, понял. Позвал двух салаг и приказал, чтоб прямо при нем отмыли Лухого скипидаром, ясно? Но это мы потом узнали. И, короче, двое салаг стали его мыть. Намочили тряпку, плюх - чуть, блин, не выжгли ему все хлебало. Лухой очухался и начал их дико мордовать прямо на месте. Ну и тут его самого покрутили и заперли вместо нас в карцере. Прикинь, у нас один был карцер, застава-то маленькая. А он бы нас убил как не фиг делать. И их бы убил. А полковник хотел сначала разобраться и сам всем вломить. Короче нас с салагами в грузовик и на пилу. Знаешь, что такое пила? Это у нас на болоте ангары были, просто абзац.
- Я не хочу умирать, - сказала девушка. - Только подумайте, вот мы сидим... и никогда... никогда... нас не будет... - она тряслась в рыданиях, я гладил ее плечи, стараясь успокоить.
- На фиг нам истерика? - задумчиво сказал Олег.
Я подумал, что он сейчас полезет искать свой пистолет, и это будет неприятно. Но он лишь сказал:
- Колян, это... Склифософский. Чего у тебя там за таблетки? Успокоительное?
- Да. Но еще рано.
- Рано, - Олег повернул запястье и взглянул на свои командирские часы. - Отломи девке четвертуху. Пусть успокоится. И запить принеси.
Я аккуратно снял рыдающую девушку с колен, сходил на кухню и открыл кран. Воды, конечно, не было. Тогда я вернулся, откупорил бутылку вина, достал из шкафа пыльный бокал, нашарил капсулу и отломил ногтем четвертинку таблетки.
- Что это? - хрипло спросила девушка.
- Четвертинка успокоительного, - я положил белую крошку на ее ладонь.
Она брезгливо смотрела на нее.
- Это не яд, - сказал я.
- Во как. Помирать, блин, помираем, а отравиться боимся, - произнес Олег из своего угла.
Девушка положила крошку на язык и запила.
- Ни фига ты не понимаешь, - сказала она, вновь укладываясь ко мне на колени. - Нас всех не будет...
- Ну а ты чего, собралась вечно жить? - сказал Олег. - Может, ты бы сегодня и так под грузовик попала или бы этой, как ее, паленой водкой отравилась? А не сегодня, так через двадцать лет или сорок там. Тебе не по фигу когда?
- Стоп, Олег! - сказал я и зачем-то погрозил пальцем. - Вот тут разберемся! Ты сказал, что можно делать все. И даже на фиг убивать, потому что все равно все сдохнут, так? А чего ты раньше не убивал, если все равно все сдохнут? Противоречие, блин! - я потер ладони.
- Противоречие, блин! - повторила девушка и хихикнула.
- Ни фига и не противоречие. - Олег вытряхнул трубку на ковер. - Когда я сегодня убиваю, я избавляю от страданий, так? Они мне должны спасибо говорить. А тогда бы я отнимал жизнь, понятно?
- Стоять, сволочь! - закричал я. - Стоп! Где граница? Нам осталось сколько? Три часа, да? А если бы осталось три дня?
- Я мать с отцом убил три дня назад.
Я на миг осекся, но продолжил:
- Ну и хрен с ними, я не об этом...
- Не хрен, - строго поправил Олег, достал пистолет и навел дуло на меня. - Не хрен. Понял? Скажешь еще раз - избавлю.
- Да не о том речь, - отмахнулся я, - где граница? Не три дня, а четыре, десять, полгода, десять лет? Где, блин, эта граница безнаказанности, за которой можно творить насилие, прикрываясь скорой и неизбежной смертью?
- Ты, Колян, сам ответил только что, - сказал Олег. - Граница безнаказанности. Понял? Сейчас кто тебя накажет? Никто. А тогда?
- Стойте! - сказала девушка. - Значит, если никто не накажет, то можно делать любое зло любому человеку?
- А почему зло? - спросил Олег. - Я добро делаю. Избавляю. На хрен вообще нужна жизнь? Вот тебе на хрен нужна?
- Я люблю жизнь. Мне было в кайф жить, - сказала девушка.
Олег прищурился.
- Не свисти. Не до хрена у тебя было кайфа, верно? С матерью собачилась, от подруг дерьма ждала, от мужиков шарахалась. Придет - давала, уйдет - рыдала. Вены в шестнадцать лет резала?
Девушка обиженно замолчала и спрятала левую руку за спину.
- А что ты за блин такой, чтобы решать за каждого - жить ему или нет? - возмутился я. - Бог, что ли?
- Выходит, бог. Потому что если бог есть, то фигли он мне это позволяет? Значит, я и главнее.
- Парни, - сказала девушка. - А ведь мы все подохнем...
- О... Пошла фигня по кругу, - вздохнул Олег.
- А детей жалко... - добавила она.
- У тебя чего, дети есть?
- Нет, я вообще...
- Вообще. А типа взрослых не жалко, да?
- Нет. Дети - они еще не согрешили.
- А взрослые типа согрешили?
- Да!
- Ну так фигли ты волнуешься? Дети - это будущие взрослые. Выросли бы и нагрешили до хрена. Считай, что взрослые сегодня получат люлей по заслугам, а дети авансом. Поняла? А разницы никакой.
Я слушал их разговор рассеяно, думая о тех, кто остался в Екатеринбурге. Вдруг к реву ветра за окном прибавился странный звук. Я приподнялся на диване.
- Чего это такое?
- Не открывай, чудило грешное, жара пойдет, - ответил Олег. - И так начинается.
- А я хочу! - сказала девушка. - Да это же гармошка!
Мы с ней подбежали к окну и стали смотреть. В доме напротив одно из окон было распахнуто. На подоконнике, свесив ноги вниз, сидел мужичок. Он растягивал меха гармони и что-то пел, но слов не было слышно.
- Слов ни хрена не слышно, - сказал девушка. - Чего он разговаривать мешает?
- Ну избавь его на хрен, - сказал Олег.
- И избавлю, - сказала девушка. - Дай пистолет.
- Лови.
Пистолет упал на пол и покатился по ковру. Девушка подобрала его и начала целиться. Получалось у нее плохо.
- Окно открой. Стекла полетят, - сказал Олег.
- Отвали, козел, - ответила она.
Я дернул щеколду и открыл одну створку. Сразу застонал ветер, загремела гармошка и потянуло жаром как от большого костра.
- Блин, - сказал Олег.
Пистолет в руках девушки дернулся и раздался выстрел. Один раз, другой.
- Дай, не умеешь! - я отобрал оружие.
Пистолет удобно лег в мою ладонь. Я закрыл глаз и начал целиться.
- Левша, - сказал Олег. - Тимур тоже был левша.
Контуры мужка с гармошкой расплывалась. Глаза слезились от света и ветра.
- Выше забирай и правее, у меня сбито, - сказал Олег.
Я нажал курок. Грохнул выстрел. Мужик, казалось, ничего и не заметил - то ли был пьян, то ли под наркотиками.
- Пусти, дай я! - девушка схватила пистолет и прицелилась.
Раздался выстрел, мужик покачнулся и схватился за плечо. Гармошка смолкла.
- Во дает, - хмыкнул Олег.
- Есть! - засмеялась девушка.
- Дай! Дай добью! - я силой вырвал у нее пистолет.
На это раз мне удалось сфокусировать мушку и я удовлетворенно нажал на курок, уже заранее зная, что попал. Мужик снова дернулся. Гармошка выпала из рук и полетела вниз, взвыв напоследок скрипучей тоскливой нотой. Мужик качнулся еще раз и выпал из окна вслед за ней. Снизу донесся глухой удар, и через секунду тихий стон.
- Есть! - захохотала девчонка. - Сделали! Как мы его избавили, а? Класс!
- Закройте окно, уроды, - сказал Олег. - Запарили.
Я высунулся, чтобы глянуть вниз, но тут на затылок будто поставили раскаленную сковородку, и я зачем-то глянул вверх. Верха не было - была черная пустота, в которой висел громадный диск. Я глянул на него и все оттенки пропали - осталось черное полотно и белый круг посередине. Дико заболела голова, но меня словно парализовало, взгляд прикипел к диску, как сварочный электрод. На лицо легла рука и меня резко кинули обратно в комнату. Я упал на ковер.
- Козлище, спалил глаза на хрен? Лежи, не дергайся. Лицо спалил?
- Отвалите от меня... - сказал я в черную пустоту.
Лицо щипало, голову сверлила тупая боль. Я даже не сразу почувствовал, как на лоб легла мягкая рука и нежно погладила.
- Короче, подруга, оставь его на хрен, - сказал Олег. - Пойдем на четвертый этаж сходим, надо водки принести. Там еще минералка была, польешь на хлебальник нашему барану.
* * *
Я лежал на диване, глядя на коричневый бархат плотно задернутых штор. В них были микроскопические дырки и в каждой просвечивала огненая точка - копия Блуждающей звезды. Зрение постепено возвращалось, все-таки глаза я не сжег. В комнате стояла жара. Тупая боль в голове унялась, но грозила начаться в любую минуту. Девчонка лежала на ковре. Не думаю, чтобы там было намного прохладнее. Олег сидел в углу на медвежьей шкуре, которую он приволок с четвертого этажа, когда они ходили за водкой. Мы молчали - говорить было не о чем.
- Знаете, а я ему завидую, - сказала вдруг девчонка.
- Кольке-то? Только полный баран станет высовывать рожу раньше времени.
- Нет, я про мужика с грам... гарм... гар-мош-кой. Я не могу больше, - она заплакала.
- Могу избавить, - сказал Олег.
- А может, есть надежда? - спросила она.
Мы промолчали.
- Я боюсь ждать... - всхлипнула девушка. - Почему я всю жизнь... всю жизнь должна чего-то... чего-то ждать?
- Для тупых провторяю: могу избавить, - сказал Олег. - У меня патронов до хрена, еще обойма осталась.
- Я боюсь, - всхипнула она. - И так боюсь и так.
Олег задумчиво повернулся ко мне.
- Колян, дай ей свои таблетки.
- Ты чего? Я как раз сейчас сам хотел!
- Ты мужик или нет? Ты человек или скотина? Видишь, девка мучается. Я тебя из пистолета избавлю, как мужика.
Я полез в карман, достал капсулу и протянул девушке.
- Не могу их... всухомятку.
Олег поднялся и принес бутылку водки.
- А минералки нету? - спросила девушка.
- Нечего было лить, как из крана.
- А вина?
- Последняя, - Олег потряс бутылкой и поставил на пол, а сам откатился в свой угол.
Девушка высыпала таблетки на ладонь.
- Давай, - кивнул я, - а то потом хуже будет. - Через пятнадцать минут все будет хорошо. Хороший врач советовал.
Она судорожно опрокинула горсть таблеток в рот, схватила бутылку и жадно запила.
- Какая гадость, все горит во рту. И внутри все горит. И снаружи. И внутри пекло, и снаружи.
- Терпи, скоро все будет хорошо, - ответил я, глотнул из бутылки и обнял девушку.
Некоторое время мы сидели молча. Фиолетовый свет пробивался из всех щелей, шторы просвечивали как полиэтилен.
- Бутылку подкинь, - сказал Олег из угла.
Я завинтил колпачок потуже. Руки плохо слушались. Кинул ему бутылку и снова закрыл глаза.
- Коля, - вдруг сказала девушка. - Возьми меня за руку.
Я нащупал ее руку и крепко сжал, чувствуя как пульсирует на руке жилка.
- Все будет хорошо, - повторил я.
- Я устала, - сказала она. - Я очень хочу спать. Мне уже прохладней.
- Спи, все будет хорошо, - повторил я.
Мне показалось, что мы сидели вечность и девушка уже уснула, но вдруг до меня донесся ее медленный голос:
- Меня... зовут... Оксана.
- Спи, Оксана, - сказал я и сжал ее руку еще крепче. Жилка пульсировала совсем слабо.
У моих ног что-то стукнуло.
- Пей, чудо, я тебе оставил, - раздался издалека пьяный голос Олега.
Я отвинтил колпачок, запрокинул голову и выпил все, что оставалось в бутылке. На миг мне почудилось, что стало лучше и отступила жара, но затем голова начала кружиться, кружиться, в висках зашумело, я еще раз открыл глаза - комната плыла и качалась, залитая фиолетовыми клубами света, шторы уже не спасали. Вдруг стало еще светлее. Послышался звон стекла и гул ветра. В глазах все плыло и двоилось, я закрыл их и постранство вокруг завертелось. Не понятно было, где верх и где низ. И тут грохнул выстрел.
- С-с-скотина! - промычал я. - А обещал меня сначала избавить...
- Получи, тварь! - раздался голос Олега и послышался второй выстрел. И еще один.
Насколько я смог почувствовать, в меня опять ничего не попало. Тогда я собрал последние силы, вынырнул из мутной круговерти и увидел комнату и мельтешащий силуэт на фоне белого окна. Заслоняясь медвежьей шкурой, Олег резко выглядывал наружу, как из окопа, выкидывал руку с пистолетом и тут же прятался обратно.
- На, блин, скотина! - орал он и нажимал курок. - На, тварюга, гадина, шкура, звезда-езда!
Я закрыл глаза. Мир вокруг утонул и исчез.
--------------------------------------------------------------------------------